СТАРЕЦ ФЕОФИЛ

 

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ

наместника Китаевского пустынницкого скита

Киево-Печерской Аавры,

схиархимандрита Феофила (Россохи)

(1929-1996)

 

ДЕТСТВО

Августа 10-го, 1928 года в деревне Калита Броварскаго района Киевской области в православной семье Саввы Григорьевича и Прасковьи Григорьевны Россох родил­ся мальчик, который в святом крещении был назван Пет­ром.

Семья будущего подвижника и Старца отличалась ис­тинным христианским благочестием. Вскоре после рожде­ния Петра у них родился сын Владимир и дочь Надежда.

Дети росли в атмосфере любви, окруженные родительской заботой и теплом. С большим уважением и почтением отно­сился Савва Григорьевич к своей супруге, и их удивительно трогательные отношения на всю жизнь запомнились детям. Детство мальчика проходило в тяжелые 30-е годы. Семья Россох была семьей крестьян единоличников.

Они не вступали в колхоз и вынуждены были платить боль­шие налоги. Отца трижды арестовывали за неуплату, и Праско­вье Григорьевне приходилось по соседям и родственникам соби­рать необходимую сумму, после чего родителя отпускали. Будучи 8-ми лет от роду, маль­чик был от­дан в школу. Учившийся с ним Григорий Михайлович Вороный вспоминал:

 

- «Начали в школу ходить в 36-м, как раз тогда, когда стали срывать крес­ты с нашей церкви. Обидно нам было, но что мы, дети, мог­ли поделать. Школа была церковноприходская, но ее преоб­разовали в начальную и мы до войны учились до 5-го класса включительно. Он ходил в один класс, а я в параллельный. Жили мы по соседству, вместе пасли коров, Петя играл на гармошке очень красиво. В это время началась война. В 41-м году немцы вошли в село и люди добились, чтобы открыли церковь. Тогда его отец стал дьяконом».

Заботясь о благочестивом воспитании своих детей, Сав­ва Григорьевич с детских лет приучал их к посещению хра­ма Божия. Будучи совсем юным, Петр уже пел и читал на клиросе. Господь щедро одарил мальчика — у него был нео­бычайно красивый голос, и не раз, собираясь на службу, Прасковья Григорьевна говорила:

«Пойду своего соловушку послушаю».

 

Тогда же произошел случай, который как бы предска­зал будущую жизненную стезю мальчика. Как-то раз во время войны в доме его родных остановились проходившие че­рез деревню русские солдаты. В благодарность за предостав­ленный ими ночлег они оставили гостеприимным хозяевам серебряную сахарницу, сахар из которой бесследно исчез на следующий день. Оказалось, что маленький Петя, оставшись один со своей младшей сестренкой, решил разыграть таин­ство причастия, которое он неоднократно наблюдал в храме. «Причащается раба Божия», — торжественно произносил он слова, появляясь на пороге комнаты с сахарницей в руках, а затем причащал свою сестренку сахаром. Так к вечеру са­харница оказалась совершенно пуста, а сваренную кашу при­шлось вкушать без сахара.

 

Немаловажную роль в выборе будущего жизненного пути мальчика сыграла и преподававшая в школе, где он учился, учительница немецкого языка Надежда Сергеевна, воспитанница института благородных девиц, чрезвычайно образованная и религиозная. Она очень любила маленького Петю и, рано заметив его способности, посоветовала посту­пать в духовную семинарию. Впоследствии он часто с благо­дарностью вспоминал о ней и никогда не забывал в своих молитвах.

 

После окончания школы юноша около двух лет подви­зался в своем родном Никольском храме. Постепенно созре­ло желание поступить в Киевскую духовную семинарию. Он стал усиленно готовиться и, испросив благословения у на­стоятеля Никольского храма о. Василия Голобуцкого, отпра­вился в Киев. Господь вознаградил Петра за усердие, и в 1947 году он поступил в Киевскую духовную семинарию.

 

Преподобный Кукша, обладая даром про­зорливости, еще тогда предсказал Петру нелег­кую и гонимую жизнь.

 

Там же в Лавре Петр познакомился с игуменом Феодосией, блюстителем Дальних пещер и лаврским реген­том. Был он чрезвычай­но одаренным, добрым, но воспитывал монахов в строгости. Именно у него юный подвижник получил первые уроки благочестия, а затем, по его же благословению, поступил впоследствии в Московскую Духовную Академию.

Шли годы учебы. В 3-4-м классах юноша очень увлекся гомиле­тикой, которую препо­давал великолепный педагог, ректор Семинарии, протоие­рей Борис Шулькевич, добрая память о котором сохрани­лась у многих студентов. И не раз можно было увидеть Петю сидящим в уголке и что-то диктующим — так он отрабатывал дикцию, работал над речью, в особенности над русской, потому что говорил в основном по-украин­ски.

 

Многим запомнилась и его первая проповедь, произне­сенная с амвона Андреевской церкви.

«Никогда я не видел, — вспоминал учившийся вместе с ним В.К. Муратов, — чтобы священника так благодарили, так поздравляли, как благо­дарили Петра: «Спаси, Господи, спаси, Господи», — и даже батюшкой называли. Такая душевность и теплота исходили от него, что невольно хотелось подойти и пожать ему руку. И мы в семинарии тоже подходили к нему, благодарили и сказали:

«Ну, Петя-Петушок, быть тебе Златоустом Россий­ским». Но он очень стеснялся, был скромным, застенчивым и только улыбался... Никто тогда не знал, что слова эти ока­жутся пророческими, и за великие труды его Господь нис­пошлет ему один из величайших даров — дар благовестия».

 

Семинарию юноша окончил в 1951 году с блестящими отметками (лишь по трем предметам он был аттестован «хо­рошо», а по остальным на «отлично») и был почтительнейше рекомендован в числе немногих выпускников для поступле­ния в Московскую Духовную Академию, куда и был зачис­лен после успешной сдачи вступительных экзаменов.

 

ТРОИЦЕ-СЕРГИЕВА ЛАВРА. АКАДЕМИЯ

 

В годы учебы в Академии он по-прежнему выделялся своей особой молитвенностью и стремлением к подвиж­нической жизни.

 

 «Он раньше всех поднимался и отправлялся в Лавру на полуночницу, — вспоминал учив­шийся вместе с ним протоиерей Владимир Тимаков. — Четыре-пять часов утра! Студентам спать особенно хочется, а он встанет и бежит, а потом придет потихоньку, но от сту­дентов разве может укрыться? Конечно, не укроешься. А как только узнали, сразу давай ему величание петь как под­вижнику. Он бросился к нам:

«Да нет, я самый грешный, самый худородный». Мы же продолжали его искушать».

 

Много истинных подвижников благочестия было в ту пору в Лавре: суровый монах Петр Афонский, впоследствии принявший схиму. Старцы Михей и Антоний, о. Тихон (Агриков), пользовавшийся большим почитанием среди богомоль­цев и исповедников, за что и пострадал впоследствии, и, ко­нечно, будущий старец и архимандрит Кирилл (Павлов), ко­торый учился всего на год старше, вместе с о. Тихоном.

 

Впос­ледствии вспоминая о годах, совместно проведенных в Лав­ре, архимандрит Кирилл рассказывал:

 «Мы с ним вместе проживали в одной келье на колокольне. Жили как отшель­ники — ни туалета не было, ни воды, ничего там не топи­лось, воду носили снизу и зимой, в стужу. То, что он был ревностный подвижник — этого от него не отнимешь. Всегда на коечке без мат­раса. Такой устрой был — подвижнический, монаше­ский. К подвигу стремился — это у него замечалось».

 

Кротость, смирение, открытость привлекали к нему учившихся с ним студентов. Был он отзыв­чив и нетребователен, если было чем поделить­ся, то он делился сполна. Свойственна была ему и абсолютная нестяжательность.

 

«Часто он отказы­вался от денег своего дол­жника, ссылаясь на то, что ему, должнику его, эта сумма более необ­ходима», — вспоминал учившийся с ним протоие­рей Василий Свиденюк.

 

К концу 3-го курса у юноши окончательно созрело желание посвятить себя монашеской жизни.  26-го апре­ля / 9-го мая 1954 года он пишет прошение наместнику Лавры о благословении на подвиг монашеского жития.  7-го июля 1954 года в день Рождества Честного и Славного Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна сту­дент Академии Петр Россоха был пострижен в монаше­ство с именем Пафнутий — в честь прп. Пафнутия Киево-Печерского. Спустя 11 дней, 18-го июля, в день обретения честных мощей прп. Сергия, игумена Радонежского, за Божественной Литургией в Трапезном храме Троице-Сергеевой Лавры он был рукоположен во иеродиаконы, а по истечении 9-ти месяцев, 7-го марта 1955 года митрополи­том Крутицким и Коломенским Николаем (Ярушевичем) в Никольском храме, что в Хамовниках в Москве, возве­ден в сан иеромонаха.

Отныне предстояло ему идти много­трудным путем пастырского служения и быть, по завету апостола, «образцом для верных в слове, в житии, в люб­ви, в духе, в вере, в чистоте» (I Тим, 4:12).

 

Будучи с юных лет волнуем вопросом о том, что «при­лично и должно» монашескому житию, молодой иеромо­нах избирает в качестве темы для своей кандидатской дис­сертации «Лествицу» прп. Иоанна, игумена Синайского.

 

«Нравственное совершенствование христианина по свя­тому Иоанну Лествичнику» — таково полное название его работы, за которую он был удостоен степени кандида­та богословия и которая в большой степени определила всю его дальнейшую жизнь. «Путь нравственного восхождения является путем подвига и креста, самоотвержения И самоограничения. Этот путь многотруден и многоболезнен. Он связан со многими лишениями и скорбями. Но этот путь также является и путем света, красоты, святости, чистоты», — так писал в заключительном слове своего сочинения выпускник. Ака­демии иеромонах Пафнутий. Этим путем предстояло идти и ему.

 

Братия Лавры была расположена к молодому иеро­монаху, однако душа его стремилась в Киев — эту духов­ную колыбель, которая взрастила его и заложила в нем основы святости и благочестия.  10-го июня 1955 года он пишет прошение, в котором сообщает о своем горячем желании, непреодолимо влекущем его к подвижникам Киево-Печерским, подвизаться под молитвенным покро­вом преподобных Антония и Феодосия. Спустя 4 месяца он был переведен в Свято-Успенскую Киево-Печерскую Лавру.

 

КИЕВО-ПЕЧЕРСКАЯ ЛАВРА

 

Вновь взорам молодого подвижника предстали купола  одной из древнейших обителей Киевских, и вновь он  оказался на благословенной земле, рядом с Угодника­ми Печерскими, коих возлюбил от юности своей и на всю жизнь.

 

По-прежнему тесные узы дружбы связывали его с о. Феодосием. Одно время они даже проживали в одной сторожке. Протоиерей Алексей Павлов вспоминал:

«Я окончил 10 клас­сов и трудился в Лавре, был сторожем, пилил дрова. Мне тогда еще не исполнилось 18-ти лет и в Семинарию меня не брали. И о. Пафнутий явился как бы моим первым руководи­телем, наставником. С ним был о. Феодосии, они вместе жили. О. Феодосии был регентом, управлял хором, и вот мы всегда как-то вместе держались. И основные истины нашей веры я получил из уст о. Пафнутия. Это был единственный человек, с которым я мог побеседовать, расспросить по поводу всего, что меня интересовало. Это был мой первый наставник, кото­рый мне помогал во всех вопросах... И он мне советовал по­ступать тогда, что очень важно, только в Москву, хотя в Кие­ве тоже действовала семинария в это время:

 «Если хочешь учиться, поступай в Москву в семинарию»

- Так. я и сделал. Киевскую Семинарию закрыли в 1961 году. Я бы ее не окончил, потому что поступил в 1958, и начались бы мытарства. А закончив здесь Се­минарию, я сразу пошел в Академию. Так он мне и прочил дальнейшее».

 

Дар проповедника и наставника, проявивший­ся еще в годы учебы, все больше раскрывался в мо­лодом иеромонахе. Люди тянулись к нему за жи­вым словом, наставлени­ем и утешением, хотя и было ему в ту пору всего 27 лет от роду.

 

«Он еще молодой был. Ну и что, что молодой? Как о. Сав­ва Псково-Печерский говорил, сейчас времена та­кие, как на фронте, за год уже и несколько чинов получишь, и медалей, и наград. Гонение большое было, но очень большое духов­ное созревание было, и перемены происходили в напря­жении. Он и тогда был такой мудрый, притчами говорил, он не говорил мирским языком, а всегда какое-то такое изречение скажет, что коснется всех твоих состояний, ука­жет на главное и наставит, как дальше продолжать. Он очень мудрый был», — так вспоминал иеромонах Алексей с Нового Афона.

 

Однако пребывание молодого иеромонаха в святыне Киево-Печерской оказалось недолгим. Имея сильную лю­бовь к Богу и будучи весьма инициативным, вместе со сво­им другом по семинарии о. Иоанном Никитенко он решил перефотографировать иконы и раздавать их как благосло­вение. Не было ведь тогда ни иконки, ни крестика, а каждому ведь хотелось их иметь. У о. Иоанна был домик, и о. Пафнутии у него в сарае фотографировал иконы и рас­сылал. А когда кто-то донес и нашли иконки, то Ники­тенко чуть не лишили сана, а о.

Пафнутию сказали: «По­езжайте куда хотите, но вас на Украине быть не должно».

 

Так рассказывал спустя годы о событиях тех лет один из близких друзей. Так еще за три года до закрытия Киево-Печерской Лавры в 1958 году, иеромонах Пафнутии был сослан в изгнание, которому суждено было продлиться 30 лет. «Возложат на вас руки и будут гнать вас. И пове­дут пред царей и правителей за имя Мое, будет же это вам для свидетельства» (Лк. 21, 12-13).

 

ИЗГНАНИЕ

 

Первым местом в длинном послужном списке будущего старца была Алма-Ата, куда он был назначен указом  Патриарха Алексия I епархиальным секретарем, затем около года был ключарем Никольскаго Алма-Атинскаго ка­федрального собора, после чего последовала длинная верени­ца перемещений из епархии в епархию, с прихода на приход.

 

Сам старец рассказывал о своих мытарствах в видео­фильме, снятом незадолго до его кончины, шутя и улыба­ясь:

 «В Саратове были на службе, потом в Костроме были на службе, потом в Жировицкой обители больше трех лет были, потом в Одесской обители около 2-х лет были, а потом Одес­ский архиерей сделал меня врагом народа — пять с полови­ной лет нигде не давали служить, — при последних словах старец рассмеялся. — Ничего, все бывает».

 

О тех годах в жизни старца мало кто знал. До учивших­ся вместе с ним доходили лишь отдельные слухи. Иногда по­являлась очередная газетная или журнальная статья, пороча­щая еще одного служителя культа. Одну из таких статей ста­рец до конца своих дней носил с собою в нагрудном кармане своего пальто, как зримое свидетельство гонения, словно тя­желые вериги, постоянно напоминавшие о его гонителях.

 

Находясь в изгнании, он не забывал родных и близ­ких, но письма писал, ограничиваясь благословением и поздравлением с праздниками, — КГБ внимательно следил за перепиской. Приезжая же в Троице-Сергееву Лавру или в Лавру Киево-Печерскую, в беседе со своими однокурсниками и одноклассниками был немногословен и никогда не жало­вался на свое положение.

 

 «Улыбка всегда была на его устах, и я всегда думал, что у него все хорошо. А на самом деле ему много приходилось переходить с места на место», — скажет спустя годы один из учившихся вместе с ним в Академии.

 

В тяжкие годы гонения на Церковь Православную и веру, когда многие по слабости или по страху, поступаясь своими убеждениями, оставляли поприще священнического служения, игумен Пафнутий, один из немногих, сумел со­хранить искреннюю живую веру, стойкость и мужество в исповедании Христа.

 

С древнейших времен монахи были обличителями не­правды и всякого рода несправедливостей.

 

 «Вторая обязан­ность инока, — писал в своей книге «Стяжание Духа Свя­того в путях Древней Руси» И.М. Концевич, — быть учите­лем, даже пастырем мирян. Учительность проявлялась в об­личении мирской неправды»-.

 

«О. Пафнутий был обличите­лем и обличителем ревностным. Он шел в лобовую, — гово­рил о нем старец Кирилл (Павлов). — Сам такой справедли­вый и, видимо, за правду мог постоять и вопреки какой-то силе пойти в столкновение, когда видел, что неправда втор­гается. У него был прямой характер».

 

Усердное служение молодого игумена, отсутствие у него страха перед атеистической властью и тот авторитет, кото­рым он пользовался среди верующих, вызывали резкое неприятие со стороны мирских властей. В результате и отно­шение церковных властей было отнюдь недоброжелатель­ным. Следствием чего и явились бесконечные перемещения из епархии в епархию. Батюшку отправляли на самые даль­ние приходы, где подчас нечего было есть, где был лишь заброшенный храм, нуждающийся в восстановлении.

 

Отправляли в надежде, что, занимаясь строительством, он не будет иметь достаточно времени для общения с людьми, просвеще­ния и обращения их. Но заблуждались те, кто думал подоб­ным образом отлучить его от дела святого благовествования. По молитвам подвижника, с Божией помощью, усилием лю­дей в кратчайшее сроки возрождался храм, а сам он ни на минуту не оставлял дела священного проповедования Еван­гельской Истины.

 

Его проповеди отличались простотой и искренностью, они были исполнены мудрости и добра и глубоко западали в душу каждого из слышавших их, становясь тем светом, ко­торый помогал пережить житейские трудности и невзгоды. И сама жизнь его была зримым воплощением слов, произно­симых им с амвона.

 

Находясь в изгнании, он иногда приезжал в Киев — жить без преподобных угодников Печерских он не мог. И хотя Лавра тогда уже была закрыта, а пещеры были музей­ными, он все же вместе с экскурсиями проникал в дорогие для него лаврские лабиринты и там со слезами молился свя­тым угодникам Божьим.

«Как-то мы встретились в Киеве, — вспоминал учивший­ся вместе с ним в семинарии СМ. Литвиненко, — не помню точно, в каком году.

 Я спросил его о службе в Туркменистане.

Он вкратце сказал:  «Мне очень хорошо там, там такие хоро­шие люди».

 — «А температура +45° как?»

 — «Ну, это уж мы, — говорит, — притерпелись, держимся».

Он был оптимистом. Никогда не жаловался, когда его переводили с места на место. Он был очень твердым человеком, самостоятельным».

 

МАРЫ

 

Трудно сказать, как сложилась бы дальнейшая жизнь старца, если бы не Промысел Божий. В 1972 году на Ташкентскую кафедру был назначен Владыка Варфо­ломей (Гондаровский). Ученый, знавший несколько языков, замечательный проповедник и архиерей, Владыка получил богословское образование в Москве и был оставлен профес­сорским стипендиатом. Еще в годы учебы в Семинарии он познакомился с учившимся тогда в Академии студентом Пет­ром Россохой и дружба их сохранилась на всю жизнь.

 

 «Они были одного духа», — говорили знавшие Владыку и игуме­на Пафнутия. Сразу же после своего назначения Владыка Варфоломей пригласил о. Пафнутия к себе и назначил на­стоятелем храма Покрова Пресвятой Богородицы в г. Мары. Около года он служил без регистрации. Владыка боялся, его постоянно проверяли, но все обошлось благополучно. Через год он получил регистрацию.

Как всегда на первых порах было много трудностей.

 

 «Служил он один, всех замещал, даже диакона не было. Пев­чим помогал, спевки проводил сам. Он голос красивый имел, и люди стали ходить в церковь сначала из-за его голоса, послушать, а потом и в храм стали ходить. Приход он хоро­ший сделал», — вспоминала о годах его службы в г. Мары р. Б. Нина Р.

 

А вско­ре начались неприятнос­ти: враг рода человеческо­го не остав­лял подвиж­ника в покое, всячески ста­раясь воспре­пятствовать его служе­нию. Вспо­минает игу­мен Анто­ний:

 

«Он привык каждый день причащаться. Чтобы каждый день причащаться, решил службу служить каждый день в цер­кви. Там были две старушки, которые докладывали в епар­хию и куда следует. Тут же они о нем доложили: каждый день служит, людей нет, чего он служит? И Владыка выз­вал его:

 «О. Пафнутий, не служи каждый день, служи себе в келье, но в церкви не служи, потому что меня сни­мут. А снимут меня — и ты останешься без места».

 

Потом свечи стали проверять, потом дошло до того, что он как бы долго служит. Тогда-то и вышла написанная в лучших традициях со­ветской журналистики злополучная статья, которую старец постоянно носил с собой. В чем только ни обвиняли настоя­теля, который в короткие сроки сумел отстроить храм: и в присвоении церковных денег, и в двойной продаже просфор, и в реализации свечей налево. Завершалась эта статья требо­ванием «положить конец беззакониям священника, служе­ние которого вызывает возмущение и презрение прихожан, восстановить спокойствие и порядок.

 

Все, кто хоть чуть-чуть знал игумена Пафнутия, прекрасно понимали надуман­ность и нелепость подобных обвинений, преследовавших одну цель — отлучить пастыря от паствы. Дело явно бесовское.

 

Вскоре старец был переведен в с. Покровку Талас­ского района и назначен настоятелем храма в честь По­крова Пресвятой Богородицы. Как вспоминает одна из духовных чад старца, р. Б. Нина Р.: «Гонения на него везде были, и в основном из-за того, что не давал подпис­ку о сотрудничестве с КГБ.

 «Богу и мамоне служить не буду», — так он всегда говорил.

 

Потому его и гнали, из-за этого и неприятности с властями были. Бороду требовали сбрить, а борода у него большущая, длинная была, и он прятал ее под облачение. Он верующий был и ни на какие уступки никогда не шел».

 

За эти годы Господь даровал ему множество духовных чад. И сами священники, по словам протоиерея Михаила Бойко, между собой называли его «всероссийским духовни­ком».

 

«После его кончины, — вспоминал протоиерей Петр Слободян, — среди его личных вещей оказалось очень много поминальных книжек из Киргизии, Грузии. И конечно, он не случайно их захватил, а все время пребывал в молитве за этих людей... Молитва была самым глав­ным для него, и за этот молитвенный труд Господь сподобил его многих да­ров»

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ

 

В l988 году после 30-ти лет вынужденного странниче­ства игумен Пафнутий возвратился в Киев. Это было в тот самый год, когда древняя святыня Киево-Печерская была возвращена верующим. Вспоминает настоятель храма «Всех скорбящих Радосте» в деревне Княжичи архи­мандрит Софроний:

 

«Собралось нас человек десять старой братии. Стали служить две Литургии, раннюю и позднюю. Пещеры закры­вались в 10 часов вечера. Был огромный поток народа, боль­ше, чем сейчас. Служили акафисты каждый день. Была сила, подъем духовной жизни. Своими силами восстанавливали всю Лавру. О. Пафнутий сказал:

 «Это хорошо, но нам с то­бой не придется жить в Лавре. Открываем, но враг нам ото­мстит». — «Ну, что же, на все воля Божия».

 

Слова старца оказались пророческими. Вскорости ар­химандрита Софрония перевели в подсобное хозяйство Дударково, затем в Княжичи, а о. Пафнутия долго не пропи­сывали в Лавре, он не был из числа покорных. И лишь с приходом митрополита Владимира положение старца не­сколько улучшилось. После многочисленных испытаний, лишений и скорбей, Господь сподобил Своего избранника множества духовных даров, возложив на него тяжкое бре­мя старчества. И потянулись к нему люди за советом, наставлением и утешением.

 

Из воспоминаний р. Б. Людми­лы Куропятник:

«Удивительные службы были в Крестовоздвиженском храме. Это была первая Господня милость и Матери Бо-жией. Мы в б часов вставали и шли пять-шесть человек. Как свечечки стояли... Монахи, тут же и мы, смотрим и то же делаем, что они... Службы длинные были... А после батюшка всех приглашал под навес, где кормил обедом. Батюшка был молчалив, говорил односложно, а в келье всегда шутил. Он никогда не показывал, что он молитвен­ник. Он сострадал.

Тогда же начали проводиться первые вычитки, за кото­рые впоследствии старцу пришлось многое претерпеть. Дваж­ды в неделю, по средам и субботам у Дальних пещер собира­лись огромные толпы народа. Одержимые злыми духами, страждущие от различных душевных и физических болез­ней, люди стремились попасть на специально проводимый старцем молебен о здравии, на котором читалось несколько сколько заклинательных молитв об изгнании злых духов».

 

 Р. Б. Людми­ла К.вспоми­нает так:

«Батю­шка вычитки стал прово­дить сам, без послушника, один. Страш­ная толпа лю­дей и он с водой, один молится, один-единственный... Все­гда мокрый, пот градом с него льется... Потом ему дали по­слушника, и он его защищал от людей, страшно больных. Когда мы подходили к нему, он говорил:

«Помазуется раба Божия», — и называл имя, а затем и всю семью. При этом говорил: «Антоние, Феодосие, молите Бога о нас», — так он просил Преподобных».

 

Вычитки, проводимые старцем, привлекали множество народу.

 

«Люди быстрее идут к бабкам, к экстрасенсам, и батюшка делал такие молебны о здравии, чтобы привлечь людей к Церкви, в храм Божий, чтобы люди начали веро­вать и начали исполнять заповеди Господни, принимать Тело и Кровь», — объяснял причину такого огромного количе­ства людей иеромонах Ф.

 

Всякая болезнь, в том числе одержимость, является след­ствием греха, и нуждается прежде всего в исцелении души, чтобы человек пришел к Богу, покаялся, изменил свою жизнь. Иначе он не в силах будет принять дарованное ему от Господа исцеление. Старец старался привлечь людей в Цер­ковь и после молебна обязательно приглашал на службы.

 

Поначалу приходили родственники болящих, а затем и они сами. Важно было не только изгнать бесов, но исправить человека, помочь ему исправиться, привести к вере и покая­нию, привести в Церковь. Его задачей было не столько из­гнать этих бесов, его задачей было исправить человека, что­бы он пришел к христианству, чтобы он стал христианином. Вот его задача», — говорит иеромонах Ф. И многие обретали веру по молитвам старца.

 

«Он нас исправлял. Именно исправлял. Помогал нам исправиться. Ты приходил сам, а он начинал и за тебя мо­литься, и за твоих родственников. Так постепенно один при­шел причастился, покаялся, другой пришел причастился, покаялся. Он все наши семьи привел к покаянию», — гово­рила с благодарностью одна из батюшкиных чад.

 

ИСЦЕЛЕНИЕ ОТ ПОРЧИ

 

Приходили к старцу не только одержимые, но и те, кому было, как говорят в народе, «что-то сделано, наведена порча», Р. Б. Татьяна Евсеева из Киева рас­сказывает следующее:

 «Мы пришли к батюшке из-за мами­ной болезни. У мамы перестали ходить ноги. Ее положили в госпиталь. В госпитале она четыре месяца пролежала, ее за­кололи уколами, у нее аллергия была на все лекарства, так что она до сих пор ничего не может принимать, держится одними молитвами. Врачи сказали: «Мы не знаем, что с Вами делать, у Вас болезнь совершенно по-другому развивается. Ноги не ходят. Пошло отмирание тканей на ногах. Мы мо­жем предложить только ампутацию, иначе начнется гангре­на».

Когда я приходила в больницу, возле нее лежали жен­щины и умирали. Это была гнойная хирургия. Женщины умирали при ампутации ног, при сахарном диабете. Она была полностью духовно сломлена, не хотела жить и ждала своего конца. До ноги дотронешься — как будто в морозильной камере побывал — такой холод шел. Опустить ноги она не могла — боль адская была. Вот так и лежала, встать не мог­ла.

 

Мне все время говорили:

«Сходи в Лавру, к мощам». А мы, живя в Киеве, очень редко ходили в Лавру. В своем храме я узнала, что в Лавре есть старец, который принимает и делает вычитки. Врачи от мамы отказались и сказали: «Забирайте ее домой. Если начнется гангрена, приедете, мы проведем ампутацию. Обращайтесь к бабкам, к экстрасен­сам, к кому угодно, мы сделать ничего не можем». Я говорю маме: «Поедем в Лавру, я слышала об о. Пафнутии». Мама все как-то колебалась. Родственники стали ее склонять пой­ти к бабке какой-то.

 

Я говорю:

«Мама, мы верующие, мы православные, какая бабка может быть?» Мама меня не по­слушала, повезли ее к бабке, и та ей сказала:

 «Я сделать ничего не могу, вам сделано насмерть. Нужен сильный свя­щенник. Идите в Лавру». «Ну, вот, — говорю, — мама, тебе уже лукавый говорит, что надо идти к священнику».

 

И вот вначале я сама поехала к батюшке. Он тогда при­нимал в Дальних пещерах. Я подошла к нему, спросила со­вета, что делать. Батюшка принял меня как будто давно меня знал.

«Ой, кого я вижу!,.. — обнял меня и сказал. — В сле­дующую среду маму привезешь». Приехали мы, мама с кос­тылями. Но милостью Божией выстояла вычитку. На следу­ющую вычитку мы опять приехали. Мама говорит:

«Удиви­тельно, сколько времени у меня опущены ноги, и не отекли. А у мамы моментально распухали ноги, стоять она не могла. На следующей вычитке маме уже легче, потом через три вычитки она уже не с костылями, а с палочкой приехала, и уже где-то через месяц она с палочкой еще ходила, но уже более или менее свободно.

 

Был еще такой случай. Батюшка выходил из Ближних пещер. Мы его ждали, А мама ходила только с нами, на нас опиралась. И мама что-то ему говорит, а он ей:

 «Ну-ну, Галина, идем, я спешу, спешу», а сам бе­жит по ступенькам в Дальние пещеры. Мы с братом смот­рим — мама бежит за батюшкой! Что-то говорит ему вдогон­ку и бежит! Она ходила только с нами, с палочкой и на нас опиралась, А тут о палочке забыла и за батюшкой бегом!»

«Месяц мы к нему ходили на вычитки и с каждым разом я себя чувствовала все лучше и лучше,— говорит сама Галина. — Первый раз после вычитки я ничего не почув­ствовала. Потом после беседы, после разговора индивидуаль­ного, после уже — у меня появилась сила ходить, жизнен­ная сила, мне хотелось жить. Я была в такой депрессии, что у меня не было желания ни жить, ни ходить, ничего. Мне было уже все равно. Вот доживала и доживала себе, мне было все равно. Когда я стала с ним беседовать, у меня появилась сила, желание жить, просыпалось уже что-то в душе у меня.

 

Я пришла в госпиталь — у них глаза от удивления расшири­лись:  «Как вы пришли, чем вы лечились?» — «Да, — гово­рю, — те назначения выполняла, которые вы дали». — «Вот видите, мы на правильном пути». А что я буду им объяс­нять? Кому это объяснишь? Когда мы с Таней к бабке при­шли, она сказала, что порча, насмерть сделано. А батюшка мне говорит: «Да-да, делают, и еще как делают. Не волнуй­тесь. Господь сильнее. Все будет хорошо».

 

Люди приходили к Богу через горе, болезни и страда­ния. И старец помогал им идти по этому нелегкому пути, облегчая их беды и скорби, помогал придти к вере и покая­нию. Он лечил их искалеченные души, очищал от скверны, устранял нравственные причины болезни. И Господь, по мо­литве праведника, Духом Святым совершал исцеления страж­дущих.

 

ФЕОФАНИЯ

 

Вскоре о. Пафнутий начал проводить вычитки и в Фео­фании. Переданный Покровскому женскому монасты­рю в плачевном состоянии, скит нуждался в помощи и, чтобы каким-то образом помочь его восстановлению, день­ги, собранные на водосвятных молебнах о здравии, старец передавал на строительство, а приезжавшие на вычитку люди помогали в проведении восстановительных работ.

 

 «Помощь монастырям всегда была одной из неотъемлемых сторон деяте­льности Старца. Сколько он помогал монастырям! Жертво­вал те деньги, что люди давали за вычитки и в Толгский монастырь, и в другие, помогал восстанавливать храмы», — вспоминал иеромонах Пимен.

 

И хотя враг всячески проти­вился благочестивым начинаниям Старца, он, несмотря ни на что, до конца дней своих не переставал творить дела ми­лосердия. Толгский, Елецкий, Козелецкий, Покровский в Киеве, Красногорский, Густынский в Прилуках — вот лишь некоторые из обителей, в восстановление которых внес свою посильную лепту и старец Пафнутий. Одним из таких мона­стырей был и Пантелеимоновский скит в Феофании. Об этом времени многие из батюшкиных чад вспоминали впослед­ствии с удовольствием .

 

Р. Б. Таисия И. вспоминает:

«Нужно было помочь Фе­офании отстраивать Пантелеимоновский собор, и вот он собирал деньги на вычитках и отдавал батюшке, кото­рый там служил. Там очень красивая церковь, но она была разрушена, надо бы­ло восстанавливать. Работы было очень много. Мы вы­носили какие-то доски, ка­кие-то железки, расчища­ли вокруг всю территорию, но приезжали с большим удовольствием. Там такие места великолепные — и отдохнешь, и поработаешь, и сил наберешься до следу­ющего раза, вернее не сил, а благодати».

 

Приезжая по чет­вергам  в  Феофанию, люди не только рабо­тали, но и знакомились друг с другом, начина­ли общаться. «Мы уже знали друг друга и как-то всегда рады друг другу были», — вспоминала Люд­мила К.

 

Так собиралось по воле Божией вокруг старца богоспа­саемое стадо.

 

СКОРБИ

 

21-го Апреля 1993 года Блаженнейшим Митрополи­том Киевским и всея Украины Владимиром старец был возведен в сан архимандрита. Один из прото­иереев, присутствовавших при этом событии в жизни стар­ца, вспоминал, как стоял он после службы, прижимая к сво­ей груди пожалованную ему митру, а на глазах его блестели слезы... Он не искал ни наград, ни почестей, ни славы. Но на­града эта была заслужена им, это была награда за труды, за мона­шеские бдения, за молитвы, за тот подвиг, который он нес во имя Господа.

 

 «От естества есть в душе желание славы, но толь­ко горней», — сказано у люби­мого им прп. Иоанна Лествичника. И на протяжении всей сво­ей жизни старец, желая славы горней, стремился угодить лишь Богу, а не человекам.

 

Многие скорби и поноше­ния пришлось претерпеть стар­цу за тот подвиг, который он нес во имя Господа, только Христос за все человечество мог стра­дать! Его усердное служение у многих вызывало зависть и раздражение.

 

«Нередко приходилось слышать реплики, что он колдун, экстрасенс. Где зависть, там и ненависть. Многие подвижники подвергались гонениям от врага рода челове­ческого — достаточно вспомнить старца Льва Оптинского, Гавриила Седмиезерского, прп. Иону Киевского.

 

Вот как рас­сказывал о гонениях старец Иона Киевский, к коему толпа­ми стекался народ за помощью и благословением:

«И начался страшный ропот и негодование на меня. Как только меня не называли — и волшебником, и колду­ном, и чернокнижником. Я все это слышал, но им ничего не говорил, молился о них, жалел их. Молчу, молчу, притаился, как будто ничего не знаю».

 

Такие же скорби пришлось тер­петь старцу Пафнутию. Вскоре старец был переведен в Кита-евский скит, коему суждено было стать местом его последне­го пристанища.

 

КИТАЕВО

 

Расположенный неподалеку от Лавры, один из древней­ших монастырей земли Киевской, Китаевский скит по преданию был основан в XII веке при св. благоверном князе Андрее Боголюбском. В XVIII в. здесь подвизалась пре­подобная Досифея, некогда благословившая на подвиг юно­шу Прохора Мошнина, будущего старца Серафима Саров­ского. В XIX в. здесь нес свои подвижнические труды схииеро-монах Феофил, Христа ради юродивый. В годы революции обитель постигла печальная судьба многих монастырей: в ЗО-е годы он был закрыт и дол­гое время находился в запусте­нии. В 1992 году скит был воз­вращен Православной Церкви, но лишь в августе 1993 года, ког­да наместником был назначен архимандрит Пафнутий, нача­лось подлинное возрождение Китаевской пустыни.

 

До прихода старца никто не хотел ехать в этот расположенный на окраине скит — прихожан было мало и, ка­залось, не было никакой на­дежды его восстановить, но вслед за своим батюшкой люди устремились из Лавры в Китаево, и вскоре началось возрождение.

 

Многие помо­гали в благоустройстве хра­ма и монашеских келий, были отремонтированы по­мещения для болящих и па­ломников, началось восста­новление пещер. И, конечно, во всем нужна была помощь и поддержка старца.

Вот как вспоминала о восстановле­нии пустыни духовное чадо старца Галина Е.:

 

«Находилась я в Китаевской пустыни с самого начала ее восстановления. О. Феофил принимал участие во всех ра­ботах, проводимых в пустыни. Ко всему, что строилось или восстанавливалось, прикасались руки батюшки. Ни одна работа не начиналась без его благословения и не обходилась без его помощи. Он помогал перевозить тачкой кирпичи и складывать их. Нужны были бревна для строительства до­мика для послушников — ходил с ними в лес (а ведь нужно было подниматься по крутым склонам), показывал, какие деревья нужно срубить и рубил сам. Отстраивался и рестав­рировался храм 12-ти Апостолов. Опять же, без о. Феофила никто ничего сделать не мог. Нужны были его руки, его помощь и его благословение. Он показывал, как выложить из кирпича 4 столба под престол в алтаре и подавал туда с нами кирпичи. Строился иконостас только с помощью и под пристальным   вниманием   батюшки. Проводились малярные работы — и там нужна была его помощь и его благосло­вение...»

 

Вскоре началось восстановление пещер. Пещеры рас­полагались на высокой горе и подниматься наверх было дос­таточно тяжело, и тогда, по благословению старца, начали укладывать ступени, ведущие прямо к пещере прп. Доси-фея. Из воспоминаний Людмилы К.:

 

«Множество паломников и особенно болящих людей, же­лающих посетить пещеру и помолиться, испытывали трудно­сти в подъеме. И тогда схиархимандрит Феофил благословил монахов, послушников ископать вдоль всего подъема земля­ные ступени, а затем сделать дощатые формы. По благослове­нию батюшки, раз в неделю привозили машину цемента и машину гравия крупного. Всей работой руководил батюшка.

Пещера прп. Досифея стала местом уединенной молит­вы священников и монахов, находящихся в обители, послуш­ников, паломников».

 

После многочисленных трудов 4-го ноября 1993 года был освящен небольшой монастырский храм 12-ти Апостолов. Не было в нем тогда еще иконостаса — алтарная часть отделена была простыми ситцевыми занавесками, за кото­рыми стояли кровати для послушников, но уже шли службы. Забота о храме всегда была для старца самой главной.

 «А вы для нашей церкви в ремонте будьте умеренны — боль­ше молитесь», — говорил некогда старец Лаврентий Черни­говский. Также и старец Феофил во всем любил простоту и основное внима­ние уделял молитве.

 

Много людей при­ходило к старцу, и всех их он с любовью прини­мал, окружая заботой и теплотой, помогал обре­сти единственно пра­вильный путь в жизни. Приходили и стражду­щие, одержимые... И по его молитве они стано­вились иными, начина­ли ходить в храмы, ис­поведоваться и прича­щаться. Особо же мучи­мых злобными духами старец держал при себе, часто брал их с собою в поездки, когда отправ­лялся помолиться в Оптину или другие мона­стыри, отмеченные бла­годатью Божией. И один лишь Господь знал, сколько слез проливал он за каждого из них Тяжелый подвиг молитвы за греш­ника не каждому по силам.

 

Первые пол­года старец служил один, не было ни диакона, ни второго священника. После «Отче наш» выхо­дил он из алтаря и начинал исповедо­вать пришедших бо­гомольцев. Тяжело было, но Господь не оставлял его Своею благодатью и давал силы для служения Церкви и людям. Постепенно прихожан становилось все больше, а в вос­кресные и праздничные дни церковь всегда была полна на­роду.

 

ЛЮБОВЬ СТАРЦА

 

Истинного пастыря укажет любовь; ибо из «любви предал Себя на распятие Великий Па­стырь», — сказано у прп. Иоанна Лествичника.

 

Любовь старца была искренна и неподдельна, и каждый из приходивших чувствовал это. Сколько слез осушил он сво­им добрым словом! Скольких утешил, скольких примирил, соединил и наставил на путь истинный! Велика и безгранич­на была любовь старца.

 

Р. Б. Таисия И. вспоминает так:

«Он очень любил лю­дей, все отдавал людям. Понять это надо только сердцем. Каждому человеку он делал какое-то добро. Мы все были разные, и он каждому давал свой совет. Удивительный чело­век... Это Божественная любовь».

 

Безграничная любовь старца согревала и наполня­ла собою каждого. У людей, лишенных радости и счас­тья, живущих без цели и без Бога, появлялась надежда и желание жить.

 

Старец не гнушался никакими греш­никами, ибо в каждом видел образ Божий. Он говорил:

 «Любовь покроет все». Всех бомжей, одержимых, не­счастных. Идет человек грязный, немытый, он его при­ласкает, приголубит — и человек сияет, и он уже са­мый счастливый на земле. Прп. Силуан Афонский го­ворил, что нет большего чуда, как любить грешника».

 

В дни «оску­дения люб­ви», когда в сердцах мно­гих посели­лись злоба, вражда и на­силие, Гос­подь явил в лице старца истинную христиан­скую лю­бовь, дабы отвратить многих от зла и наставить на путь Истины и Добра, дабы научить их милосердию и люб­ви.

Со всеми своими житейскими вопросами и проблемами люди шли к старцу. Для него не было вопросов главных и второстепенных — все было для него важно.

Многих приводил старец силою своих молитв к вере и покаянию.

 

«Самое главное — это то, что он меня и мою се­мью всю привел к вере, — рассказывает Т. — Сестра моя атеисткой, можно сказать, всегда была. У сестры есть дочь, внук и они никогда не каялись и не причащались, и только благодаря молитвам батюшки пришли к покаянно. Крести­лась я сама в 17 лет. Мой папа был партийный работник. Нас не крестили. Сестра моя крестилась уже в 65 лет. Слож­но было ей придти, но все-таки, благодаря батюшкиным мо­литвам, мы пришли в Церковь. И сейчас они ходят, каются и причащаются. Я это глубоко понимаю благодаря батюш­ке». И сколько было таких случаев, когда по молитвам стар­ца люди обретали веру, радость и смысл в жизни!

У р. Б. Галины сын вернулся из армии очень нервным, часто выпивал. Был командиром отделения в стройбате и многое пережил. Сама Галина сильно болела, ходить почти не могла, и сын водил ее на вычитки. Отведет маму на вычитку или на прича­стие, а сам тем временем отправится на Днепр или в кино, а после забирал и от­водил домой. Однажды привел он маму в очередной раз к батюшке. Батюшка спра­шивает ее:

«А как же вы пришли?» — «А вот, — говорит, — сидит...» — «Большой начальник! А ну, пойдем к начальни­ку!» Сын рассказывал: «Подхожу к батюшке и чувствую, что я как бы повис в воздухе, и по мне волны бегут, бегут по всему телу, и мне так хорошо, так легко, так радостно, такое ощущение, что я в воздухе вишу. Под ногами земли не ощу­щаю... Вот сколько с ним говорил, столько длилось это ощу­щение. Вроде на земле стою, но земли не чувствую. Знаю, что на земле стою, иначе бы упал, а вишу как бы в воздухе, и волны бегут по мне и меня все наполняют, наполняют и мне так хорошо, радостно, весело. С тех пор я стал прихо­дить в храм. За один только батюшкин взгляд!»

 

Первая встреча со старцем для многих становилась оп­ределяющей и преображающей всю дальнейшую жизнь.

 

ИСЦЕЛЕНИЯ

 

Множество исцелений по молитвам старца совершал Господь. И сам он смиренно всегда говорил: «Это сам Господь, а я, грешный, только молюсь».

 

Протоие­рей Петр С. поведал:

 «Часто люди приезжали к нему, проси­ли о помощи, а он дружески хлопал по плечу и говорил:

 «Иди, иди, Господь тебе поможет, молись, молись...»

И че­ловек думал: «Как же так, я ехал, а он вроде бы и не по­мог?»

Но проходило время и человек выздоравливал. Он молился за этих людей, и люди получали помощь. Его мо­литва имела силу на расстоянии. И необязательно было человеку присутствовать на этой молитве».

 

Р. Б. Фотиния из г. Ашхабада рассказывает:

«У меня разболелся зуб. Я очень боялась его удалять. Обратилась к батюшке, он меня благословил. Прихожу к врачу, объяс­няю, что у меня гипертоническая болезнь нужно укол де­лать, а я боюсь. Он меня начал успокаивать, стал удалять зуб, я и не почувствовала ничего, никакой боли. Такова была батюшкина помощь».

Любая болезнь есть посещение Божие, которое говорит о том, что настало время покаяния, духовного пробуждения и потому нуждается прежде всего в лечении души. «В болез­ни прежде всякого другого дела должно поспешать очиститься от грехов в таинстве покаяния и в совести своей примириться с Богом», — говорит св. Феофан Затворник.

 

И следуя наставлениям святых Отцов, о. Феофил никогда не отвергал врачебной помощи, но при этом прежде всего заботился о спасении души человеческой, о покаянии и духовном обнов­лении. Бывали случаи, когда исцеление страждущих проис­ходило сразу, при одном лишь прикосновении старца к боль­ному.

 

Р. Б. Таисия Избицкая из Киева вспоминает:

«Сын моей подруги Александр пришел с совершенно больной ру­кой. Рука у него не двигалась, опухла. А батюшка посмот­рел ему в глаза и взял его руку в свою: «Ой, рука у тебя болит, опухла...» И так подержал свою руку над его рукой. А у него эта рука уже синяя была. Александр пришел от батюшки домой и крепко уснул (рука ему раньше спать не давала), а потом проснулся, звонит матери и говорит: «Мама, я так долго спал, и рука у меня уже не болит, боль прошла». Я тогда была просто поражена, что рука такая синяя, страш­ная, набрякшая и так все прошло моментально. Это чудо Божие по молитвам батюшки».

 

А иногда приходило исцеление во сне. «Одна женщина болела воспалительным процессом, — рассказывает Галина Кононенко, работающая по благословению старца в одной из женских кон­сультаций в г. Киеве. — Я посоветовала ей обратиться к батюшке. Она уже не ходила, состо­яние было тя­желое. Батю­шка благосло­вил причас­тие, мы нача­ли лечение.

Однажды она приходит и говорит:

 «Ночью во сне мне явил­ся батюшка, весь сияющий, и от него свет шел необык­новенный. Он меня обнял. Утром я проснулась и мне стало легче».

 

Иногда исцеление происходило сразу, иногда по про­шествии некоторого времени. Он мог в точности определить причину болезни и назначить ей соответствующее лечение. Но при этом, конечно, необходимо было и усилие со стороны самого страждущего от той или иной болезни, его горячая вера, желание исцеления, а самое главное — желание исправить свою греховную жизнь покаянием.

 

Исцелялись по молитвам старца и от вредных привы­чек и пристрастий.

 

Р. Б. Нина Р-ко рассказывает: «Я очень много курила, никак не могла бросить. Однажды взмоли­лась: «Господи! Дай хоть час без курения обойтись!» И ба­тюшку стала просить. Так прошел час, потом другой. И так три дня. Ну, думаю, теперь уж брошу». И действительно, по его молитвам, бросила».

 

Так Господь, по молитве батюшки, Духом Святым совершал множество исцелений страждущих.

 

ИСПОВЕДЬ

 

После назначения наместником Китаевского скита ста­рец по-прежнему ездил в Лавру, по субботам служил всенощную, а в воскресные дни исповедовал в лавр­ском Трапезном храме. Затем стал и исповедь проводить в Китаево. Именно с исповеди у старца для многих начинался путь к Богу. И потому момент этот оставался незабываемым на всю жизнь. Но и те, кто уже неоднократно каялся и при­чащался в своей жизни, на исповеди у старца чувствовали нечто особенное. Приводим отрывок из воспоминаний прото­иерея Петра из Киевской области:

 

«Когда я исповедовался у старца Феофила, у меня возни­кало такое чувство, что я невольно вспоминал Антония Сурожского, одну из его проповедей, в которой он говорил, что, когда он стоял возле одного гонимого (я хочу это подчерк­нуть — гонимого) епископа, ему казалось, что он стоит как возле огненного столпа. Это ощущение не покидало и меня, когда я стоял возле старца. Было такое покровительство и окружение добра, что отходили всякие мысли, всякие чув­ства, и я чувствовал большое облегчение...»

 

Старец обладал даром покаянной молитвы и у самого черствого и закосневшего в грехах человека мог возбудить покаянное чувство, и потому многим, когда они находились рядом с ним, хотелось стать перед ним на колени и плакать.

Зато какая радость посещала человека после принесения ис­поведи и отпущения грехов, полученного от старца!

 

Из рассказа р. Б. Таисии И.:

«Пришла я в Лавру на исповедь, стою последняя в очереди и рыдаю, безумно ры­даю. А очередь же большая, очень много у него людей было. Огромная очередь и я все думаю: попаду или не попаду. И так я переживала, что не попаду, уже время подходит, а до батюшки еще очень далеко. Там была одна моя знакомая и она попросила: «Пропустите эту женщину, ей сегодня обяза­тельно надо исповедоваться и причаститься». И я к нему подошла. Он знал, конечно, что я там стояла сзади и плака­ла, и говорит: «Чаще причащаться и молиться». Я пошла радостная и счастливая, причастилась и как-то сразу все с души спало. А так тяжело было на душе — грехов-то много, почти не каялась до этого времени».

 

По дару прозорливости, данному ему от Бога, старец знал прегрешения кающегося и часто отпускал грехи молча, но иногда сам называл те самые грехи, о которых человек либо забывал, либо не осознавал как грех.

 

Но как бы тяжелы ни были прегрешения кающихся, старец ни на кого не накладывал епитимий.

 

Пришла к стар­цу на испо­ведь р. Б. Т. из поселка Т. Киевской об­ласти вместе с подругой. Грех был тяжкий — аборт. Выслу­шав исповедь, батюшка об­нял ее и раз­решил от гре­ха. Знакомая же ее, содеявшая такой же грех, исповедовалась у иеромона­ха И. Тот дал ей тяжкую епитимью — большое количество поклонов. Соблазнившись услышанным от своей подруги, она подошла к старцу, и он дал ей такую же епитимью. «И по сей день не могу ее выполнить», — говорит она, сокруша­ясь о своем прегрешении перед старцем.

 

Старец был снисходителен к человеческим немощам. Главным для него было подействовать на человеческую со­весть.

 

ПРОЗОРЛИВОСТЬ

 

Старцев называют прозорливцами, указывая, что «они могут видеть будущее. Прежде чем чело­век подумает, прежде чем возникнет у него мысль, они видят ее духовными очами, даже видят причину возник­новения такой мысли.

 

От них не сокрыто ничего», — так говорил о благодатном даре прозорливости прп. Варсонофий Оптинский. Дарован был этот дар и старцу Пафнутию. Вот лишь некоторые из многочисленных случаев его прозорли­вости.

 

Инок И. рассказывает:

 

«Я еще не был тогда пострижен. Подходил Великий Пост. У меня мама очень заболела, и я хотел поехать к ней. Вечером подхожу к батюшке: «Батюшка, я хочу с Вами по­говорить». А он на кухню, возвращается — я опять к нему: «Батюшка, батюшка...» А он вдруг как бы падать стал, за стенку держится: «Ой-ой-ой, ноги болят, ноги болят, не дер­жат, не могу ходить, и сердце болит тоже, и голова болит очень, завтра, завтра приходи, с утра». На следующий день я подхожу утром: «Батюшка, у меня мама заболела, может быть, мне к ней поехать?» — «Нет, нет, не надо никуда ехать. Будем молиться».

Потом мне прислали письмо, и оказалось, что это у моей мамы ноги болели, сердце, голова, и ходить она не могла — ноги не держали».

 

Прозорливость старца иногда не сразу воспринималась, но по прошествии определенного времени каждый имел воз­можность убедиться в истинности сказанных старцем слов. Иногда старец говорил иносказательно, и нужно было по­нять тайный смысл произносимых им слов, а иногда отвечал не на вопросы, а на сокровенные мысли приходивших к нему.

 

Рассказывает Галина Кононенко из Киевской области:

 

«Стою я возле Крестовоздвиженского храма, людей — множество. Думаю, Господи, как мне батюшку спросить о сыне моем Александре, потому что все говорят, что он может что-то посо­ветовать. Я с ним тогда была мало знакома. Подхожу к нему, а он говорит: «Анна, ты хочешь об Александре спросить». И все то, что я думала, он мне тут же выложил. Я оторопела. Не зная меня, он назвал меня по имени, которое мне дали в крещении, хотя мама называла меня Галиной, и наперед ска­зал все».

 

Р. Б. Лидия К. вспоминает:

 

 «Я ходила на вычитки не­сколько раз, когда вычитки были еще в Лавре. И как-то батюшка помазывал, и у него была кисточка, которой он помазывал, и волосинки на ней все почти стерлись, железка только осталась. И он так железкой помазывает и говорит: «Железкой будем мазать, железкой будем мазать». А я ду­маю, у меня же есть кисточки дома. (Я тогда не понимала, что эти кисточки не церковные). Вот я батюшке их и отнесу. Пришла домой, нашла две кисточки мякенькие, какими художники рисуют. Одна кисточка была тоненькая, а дру­гая потолще. Я подумала: «Вот из этой бы кисточки получи­лось бы две, было бы три кисточки». Прихожу в очередной раз на вычитку и отдаю батюшке кисточки, а он: «Да-да, три кисточки, три кисточки». Так угадал мои мысли.

 

Обладая даром предвидения, старец часто ограждал че­ловека от неприятностей, могущих постигнуть его.

 

Муж Лидии К. поехал в Россию помочь отвезти милостыню. Там он познакомился с одним священником, который стал при­глашать его переехать, пообещав, что будет учить его на дья­кона и предоставит жилье. Раз поехал, другой, третий — и все батюшка приглашает. А жене его очень хотелось иметь свой домик, свой дворик, свое хозяйство. И вот она стала думать: «Может быть, это воля Божия, чтобы на старости лет мне этот домик был?» Думала, думала, никак не может решиться. Ре­шила пойти за советом к батюшке. «Он тогда еще принимал в келье по втор­никам, уже в Китаево буду­чи, — расска­зывает Ли­дия, — и только я зашла, а он спрашивает: «Что, пришла спросить о своем здо­ровье?» — «Да, нет, батюшка». — «А что, на судьбу жало­ваться?» — «Нет». — «А что же тогда?» — Собралась я с мыслями и давай ему объяснять, что так и так, приглашают нас туда-то. А он сидел тихонечко вполоборота ко мне, слу­шал-слушал, а потом поворачивается ко мне, смотрит в гла­за и говорит: «А квартирка у тебя есть?» Я опешила, думаю, я ему одно, а он мне про квартирку. А потом немножко при­шла в себя и говорю: «Есть, батюшка». — «Ну, вот и живи». Я тогда опять что-то у него спросила, а потом возвращаюсь к тому же вопросу и спрашиваю: «Как же батюшка, мне быть? Приглашают ведь». — «Нет-нет, тут живи. Тут Лавра, тут Китаевская пустынь. Не забывай, приходи». Ну, думаю, зна­чит нет благословения туда ехать, хоть тот батюшка нас и пригласил. И так мы и не поехали. А через некоторое время я начала страшно болеть. Вот тогда-то я и поняла, почему батюшка первым делом меня спросил про здоровье. Куда там было ехать? Там частный дом, надо было работать, огород садить, а я не в состоянии была по квартире ходить. Вот так батюшка от ошибки нас спас».

 

СТАРЧЕСКОЕ ОКОРМЛЕНИЕ

 

Наставления старца были кратки и немногословны. «Будьте смиренны, кротки, терпеливы», — часто говорил он, подчеркивая особую значимость этих хри­стианских добродетелей. Слова старца были просты, но уди­вительно мудры и преисполнены благодатной силы.

 

«Много он не говорил. Скажет два-три слова — и все понятно. Дар слова Богом дается. У него слова были очень весомые. Он мало говорил. Бывало, скажет слово, выпустишь из головы, а потом вдруг вспомнишь эти два слова. А в них выражается все: и действительность, и будущее», — рассказывала одна из духовных дочерей старца, Таисия И.

 

«Для бодрости скажет пару слов — и сон проходит, и усталость как рукой снимет. Слова у него сильные...» — говорил Иеромонах П.

 В окормлении монашествующих и мирских старец прежде всего стремился научить их послу­шанию. «Больше всего не любил батюшка, когда мы свое­вольничали, — вспоминал иеромонах П.

— Часто, бывало, дает послушание и говорит: «Выпол­ни». А у тебя в голове не укладывается, не можешь понять, как его выполнить, а он требовал, требовал. Он знал, что мы можем выполнить, но, по своей слабой воле, по своему сла­бому характеру не выполняем. Он ставил задачу, а каким путем ты этого добьешься — решай сам. Этим он давал возможность самим размышлять, рассуждать. И если что не получается, приходи, спрашивай. Он любил, когда к нему приходили и спрашивали что-то о духовной жизни, какие-то духовные проблемы. Он наставлял, утешал, подсказывал. Когда я приходил с такими вопросами, он всегда рад был».

 

Не любил старец стремления к чрезмерным подвигам, которые были не под силу новоначальным.

 

«Куда ты на небо лезешь?» — говорил он незадачливому монаху, имеющему ревность не по разуму. Иногда было достаточно одного лишь взгляда старца, чтобы человек понял свою ошибку и встал на путь исправления.

 

В зависимости от степени духовного восприятия, ста­рец по-разному обращался с каждым из своих духовных чад. Иногда в шутливой форме указывал на недостатки, а иногда мог разгневаться и накричать, но в любом случае делалось это с такой любовью, что у наказуемого никогда не оста­валось тягостного чувства. «Гневаться гневался, но взгля­нешь в глаза, а они сияют такой любовью, что даже приятно станет», — рассказывал один из духовных чад старца.

 

Не любил старец лености и праздности и потому вся­чески старался приучить своих чад к труду, ибо, как учат святые Отцы, «праздность есть начало всех бед». И не раз сам он подавал пример трудолюбия и красил полы, клеил обои, а то мог влезть на крышу, чтобы что-то починить, за­ражая своим энтузиазмом находившихся при нем чад. Его поступки были красноречивее всяких слов и всегда произво­дили нужное воздействие.

 

«Он учил нас жизни, подсказывал не словами, а своим примером, личными делами своими, своим молчанием, кро­тостью, терпением, смирением, — вспоминал иеромонах П. — И еще говорил, что самое трудное в жизни — это руко­водить людьми, их духовной жизнью, это самое ответствен­ное дело перед Богом».

 

Пройдя трудный путь борьбы со стра­стями, сознавая великую ответственность пред Богом за души вверенных ему от Господа, старец брал на себя нелегкое дело руководства чужими душами, ибо наделен был от Бога од­ним из величайших даров — даром духовного рассуждения.

 

Никогда и ни в чем старец не укорял своих чад, он старался подействовать на человеческую совесть, подвести к тому, чтобы человек пришел к самоукорению. Руководству­ясь в своих наставлениях учением святых Отцов, он приучал к тому же и окормляемых им и часто советовал обращаться в поисках ответов на волнующие вопросы к Священному Писанию.

 

«Он никогда не старался объяснить все до конца, а хотел, чтобы человек сам нашел ответы на свои вопросы, — рассказывал протоиерей Петр С, — и советовал искать их в Библии, в Священном Писании. Все, что у нас происхо­дит, говорил он, все это написано в Библии, нужно только внимательно читать. Читай и перечитывай, и ты познаешь Истину».

 

Будучи необычайно строгим к себе, старец в то же вре­мя был снисходителен к людям. «Мы должны быть строги к себе, а не к другим», — говорил он, и потому никогда не судил строго. Он очень не любил осуждения. «Кто мы такие, чтобы судить?» — говорил старец, указывая на Единого Су­дию, могущего судить всех и вся.

 

«Как-то я пришел к стар­цу, — вспоминает протоиерей Петр С., — и посетовал на то, что мало людей приходит в церковь, что неурядицы с певчи­ми, плохие голоса, а он сказал, что служить можно не толь­ко с пением, но и с чтением. А если видишь в храме какие-то неурядицы — это просто твое упущение. Значит, мало пребываешь в молитве, мало молишься тому святому, кото­рому посвящен храм».

 

Так пас он стадо Божйе, какое было у него, «надзирая за ним, не принужденно, но охотно и, бого­угодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господ­ствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду» (1 Петр. 5, 2-3) и трудился над умерщвлением нравов ближ­него своего, «вразумляя... и научая премудрости всякого че­ловека, чтобы представить... совершенным во Христе» (Колос. 1, 28).

 

О МИЛОСЕРДИИ

 

На всяком месте и во всякий час научал старец своих чад творить дела милосердия. «Стой там, где тебя Гос­подь поставил. Не можешь делом — помоги хоть сло­вом, хоть советом». Сам он постоянно заботился о ближних по заповеди Господней.

 

Р. Б. Нина Р-ко пишет: «Он всем помогал и все, что у него было, раздавал людям. Ему много несли и денег, и по­дарков, но он никогда ничего себе не оставлял, все разда­вал». Был старец нестяжателен, вел жизнь скромную и довольствовался малым. Щедрой рукой раздавал старец при­носимое ему, и Господь воздавал ему вдвойне. Оттого в мона­стыре всегда был достаток, и сколько бы паломников ни при­ходило в обитель, братия всегда могла всех прокормить и предоставить место для ночлега, ибо сказано: «Рука дающе­го не оскудеет».

 

О ВЕРЕ

 

О стяжании добродетелей христианских заботился ста­рец. И научал тому же чад своих. Он стремился воз­жечь в их душах светильник истинной христианской любви и крепкой веры и учил подражать великим подвиж­никам благочестия, следовать их тесным путем. Часто при­водил он в пример древних христиан, обладавших столь вы­сокой верой, что они безбоязненно шли на муки и страдания за Христа.

 

Много говорил старец и о последних временах. Скорбя о нерадении людей о спасении, напоминал о приближении того времени, в котором должно свершиться обещанное Гос­подом: «В IV веке почти все ожидали пришествия Господа Иисуса Христа. В XX веке ожидали каждую минуту, а сей­час каждую секунду надо ожидать, что Господь придет к нам, судить будет нас, а мы слабо ожидаем, грешим каждый день, продолжаем грешить. Что с нами будет* хорошего? Хо­рошего мало с нас. Мало хорошего с нас...» Слова эти из видеофильма «Между прошлым и будущим» были сказаны старцем в мае 1995 года.

 

О МОЛИТВЕ

 

Постоянно напоминал о. Феофил своим чадам о не­обходимости усердной молитвы. Вот некоторые из наставлений старца относительно молитвы, дан­ные им вопрошающим:

— Молиться надо не спеша, потихоньку и внима­тельно. Если помыслы одолевают — больше внимания в текст. В текст надо углубляться.

— А как внутренне молиться, побыстрее или по­медленнее?

— Помедленнее, помедленнее. Если побыстрее, все в голове будет переворачиваться, ничего не поймёшь. Молитесь со внимаем, усердно.

 

«Усерднее, чаще надо молиться» — слова эти час­то можно было слышать из уст старца. Он старался при­вить своим чадам вкус к молитве, однако следил, чтобы все было по силам, в меру В трудных житейских ситуа­циях старец советовал обращаться в молитвах к Цари­це Небесной и святому Николаю Чудотворцу: «Матерь Божия и Святитель Николай — вот наши ближайшие заступники». При блудной страсти усердно молиться Моисею Угрину и Иоанну Многострадальному:

 

«Святые Отцы, храните меня в чистоте, в целомуд­рии», и затем помазываться святым маслом от лампадки, горящей у рак с их мощами. А также не забывать и святителей Димитрия Ростовского, Лаврентия Черни­говского и Иоасафа Белгородского, при этом говорил, что как, на Востоке великие святители Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Зла­тоуст, так и у нас, в Рос­сии, Господь воздвиг свя­тых Димит­рия Ростов­ского, Лав­рентия Чер­ниговского и Иоасафа Белгород­ского.Вот эти три светильника нашей земли Российской, нужно к ним прибегать за помощью, просить их молитв, заступления, просить, чтобы они нашу Церковь и веру сохра­нили, молились за нас».

 

И всегда, во всех ситуациях напоминал старец о необходимости ходить за помощью к преподобным угодникам Киево-Печерским. «Ходите почаще в пе­щеры, ходите почаще, пока можно», — говорил он, видимо, предвидя то время, когда зайти туда уже бу­дет нельзя.

 

ДУХОВНЫЕ ЧАДА

 

Удивительна и необъяснима связь пастыря со своими духовными чадами. Старец знал, что происходит с каждым из его чад и всегда был готов прийти к ним на помощь в трудную минуту.

 

Из воспоминаний иеромонаха П.:

 

«Было у меня такое послушание — ездить за продукта­ми. А перед поездкой батюшка говорит: «Туда и назад, не задерживайся». Приехали мы в Черкасскую область, люди стали заносить продукты, несут и несут, столько всего при­несли, что в машине не помещается, — нужно куда-то отвез­ти все, а я в чужом городе, ничего не знаю — как быть? Зашел в церковь и мысленно к батюшке обращаюсь:

«Батюшка, помогите мне, Вы все видите, все знаете, не сердитесь, не переживайте, что я задержусь, у меня все хо­рошо, но так складывается». Взмолился я так, и вдруг под­ходит ко мне какой-то мужчина, скромно одетый, и говорит: «Не беспокойтесь, все будет хорошо, все будет хорошо». Меня это очень удивило. Я успокоился, потом понял, что это Го­сподь, по батюшкиным молитвам, послал того человека, и как бы его устами сказал мне: «Все будет хорошо». И что интересно, дальше все складывалось как в сказке. Достаточ­но было лишь воззвать к нему: «Батюшка, помоги» и он тут же помогал».

 

От мно­гих бед и на­пастей прихо­дилось старцу спасать своих духовных чад. При жиз­ни старца и после его кон­чины посто­янно возника­ли разговоры о том, что он якобы благословлял раз­личных экст­расенсов и целителей, ибо таковые нередко приходили к нему. Старец никогда не благословлял ни занятий экстрасенсори­кой, ни лечения у разных целителей. Он никогда и никому не отказывал в благословении, но всем и всегда говорил: «Бог благословит на добрые дела».

 

В дневнике монахини Амвросии, опубликованном в книге «Дневник последнего оптинского старца Никона», чи­таем следующие слова старца Никона: «Если подозреваешь, что делают не то, на что даешь благословение, — это не твоя вина. Просятся в сад — так и благословляй. Бог благословит в сад, а если еще куда пойдут, значит, без благословения. Малюта Скуратов, когда пришел к Святителю Филиппу его задушить, то он подошел под благословение и сказал: «Бла­гослови, Владыко». Святитель ответил: «Благословляю доб­рого на доброе», и с этим благословил его».

 

МОЛИТВА СТАРЦА

 

Подвиг молитвенного предстательства всегда «сокрыт от глаз посторонних, и потому мало кто был свидетелем ночных бдений и молитв стар­ца. Но те, кому довелось служить с ним в алтаре, никогда не забудут той особой атмосферы, которая воцарялась подле него.

 

С ним служилось легко, спокойно, чувствовалась радость, мир и покой в душе», — вспоминал иеромонах П.

 

«Он мо­лился не так, как мы, он молился, как не по земле ходил, и слезы лились, — рассказывали схимонахини Макария и Митрофания.

 — Как-то ехали с ним в машине, спрашиваем его, задаем вопросы, а он не видит и не слышит. Смотрим — а он плачет. Борода большущая, а слезы по ней как бисер льют­ся».

 

«Если получил ты этот благодатный дар слез, то будь покоен, ты переплыл уже море, отделяющее душу твою от спасения, ты уже у пристани», — так говорят святые Отцы.

КАК ПЕРВЫЕ ХРИСТИАНЕ

 

Духовные наставления старца из видеофильма, из снятого незадолго до его кончины:  «Держитесь Православной Церкви. Живите хри­стианской жизнью. Раз в месяц причащаться надо, дома употреблять крещенскую святую воду, просфоры по ут­рам, как первые христиане — подражать им надо. А то книги читаем часто, прочитали — закрыли, забыли. Как они жили, первые христиане? А первые христиане жили очень высокой духовной жизнью. Сегодня они прини­мали христианство, завтра у них отнимали имущество, на третий день на страдания приглашали. Они на все готовы были. Вот им и подражайте, книги читайте, все хорошее употребляйте».

 

В Евангелии говорится: «Вера твоя спасла тебя», т. е. первые христиане обладали великой ве­рой. Господь им напомнил, чтобы они имели живую веру и высокое христианское благочестие. Вот они и старались жить по-настоящему. Господь их благословлял на труды, на подвиги. Они крепко испове­довали Христа, веровали в Него и часто отдавали свои жизни, как св. Целитель Пантелеймон, св. Ге­оргий Победоносец, великомуч. Варвара, муч. Па­раскева,  великомуч. Екатерина. Вот светочи христианские. Им подражайте, о них читайте, следуйте им. В храмах чаще бывайте, посещайте главные свя­тыни Киевской Руси, особенно Лавру Киево-Печерскую, угодников Божиих, целуйте им ручки. Под­ражайте им и жизни их, и вы будете настоящими хорошими христианами. Дай, Бог, преуспевать во всем и идти от силы в силу и достигать высшего духовного совершенства».

 

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ

 

По облечении в великую схиму старец по прежнему продолжал принимать приходивших к нему за сове­том и наставлениями.

 

«Его терпению я поражался, — рассказывал иеромонах П. — В какое бы время я ни посту­чался к нему, он всегда терпеливо вставал, открывал, хотя часто уже, бывало, отдыхал, и давал советы, помогал, вра­зумлял ».

 

Многие соблазнялись о старце, не понимая значе­ния того великого служения, которое он нес ради страж­дущего человечества. Соблазнялись тем, что схимник, ко­торый, по представлению многих, должен пребывать в молитве, уединяться от людей, был постоянно окружен толпами народа, коим он уделял много своего времени. Схима есть «сугубое умерщвление от мира», как говорил прп. Амвросий Оптинский, совершенное отчуждение от него, но любовь к страждущим и нуждающимся во спа­сении не позволяла старцу, как и многим другим под­вижникам, закрыть двери своей кельи. Возложенное на неге от Господа нелегкое бремя старчества понуждало к заботе и попечению о тех, кто нуждался в его наставле­нии, назидании и вразумлении. И потому, несмотря на болезненное состояние, он по-прежнему помогал монасты­рям.

 

 «Однажды я был в епархии, — вспоминал протоиерей Петр С.

 — Как раз была среда, и он должен был идти на вычитку, но он был в таком душевном смятении, что-то так сильно мучило его, что я невольно спросил:

 «О. Феофил, может быть, Вы не пойдете?»

 — «Не могу, видишь, сколько людей меня ждет». Он до последнего своего дня, часа, не оставлял своего молитвенного подвига и постоянно пребывал в мо­литве за людей».

 

В последние годы старец очень страдал от все усиливавшейся болез­ни ног. Еще в молодости, приехав на каникулы до­мой в Калиту, он сломал правую ногу. Гипс сняли рано, кость полностью не срос­лась, и всю жизнь старец страдал от страшной боли. По временам он подлечивал ее, но полного выздоровления так и не произошло. Болезнь усиливалась от постоянных многочасовых стояний на молитве. Особенно страдал ста­рец в знойные летние дни. Ему тяжело было ходить и часто сидел он на лавочке возле храма или в притворе. Иногда на несколько дней он уезжал в Лавру, беря с со­бой своего келейника. Там он постоянно молился у рак Преподобных, просил их помощи и заступления, укреп­ления себе и людям. И часто можно было видеть его си­дящим у рак Преподобных Угодников, погруженного в молитву.

 

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ СТАРЦА

 

Последние дни старца были омрачены непониманием со стороны тех, кто не видел и не хотел видеть тот удивительный свет, который исходил от него. Враг жестоко мстил старцу за те многочисленные души, которые спасал он от вечной погибели, и всячески стремился отстра­нить его от того основного дела, которому была посвящена вся его жизнь — от помощи людям, всячески стараясь вос­препятствовать проведению молебнов. Мужественно и стой­ко переносил старец все козни вражьи и до последнего свое­го часа молился за притеснявших и клеветавших на него. На каждой Литургии доносились из алтаря поминаемые им имена его гонителей — старец достиг высшей степени хрис­тианской любви — любви к своим врагам. Ибо сказал Гос­подь: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижаю­щих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Не­бесного» (Мф. 5, 44-45).

 

ПРЕДСКАЗАНИЕ О КОНЧИНЕ

 

Никто не догадывался о скорой кончине старца. Лишь после его смерти многое из происходившего в те дни вспоминалось и переосмысливалось, и становилось по­нятным, что старец знал о приближающейся кончине, на что указывали многие его слова и поступки.

 

«За неделю или за две до его кончины ездили мы в Прилуки, отвозили наших рабочих, — вспоминал иеромонах П. — И дивно было вот что. Во время поездок он всегда хранил уста свои, а тут пол­ная машина людей, а он заговорил об Иоасафе Белгородском, произнес его молитву. А молитва его такая: «Буди благословен день и час, в он же Господь мой Иисус Христос мене радираспятие претерпел, смертию пострада. Господи Иисусе Христе Сыне Божий, прими дух раба Твое­го в странствии суща, молитвами Пречистым Твоея Матери и всех Твоих святых». «Прими дух раба Твоего» — как будто к смерти гото­вился. Несколько раз молитву эту повторил. И это странно было. Но как можно было догадаться? Он ведь рассказывал, что в Прилуках находятся родители Иоасафа Белгородского, рассказывал его жи­тие и присовокупил молитву, а так получилось, что через неделю он умер.

И что еще странно — то, что он говорил: «Дожить бы до Пасхи, дожить бы до Пасхи...» И если кто спрашивал, что там дальше, он никому ничего не отвечал, только повторял: «Дожить бы до Пасхи».

 

В лютые крещенские морозы, больной, измученный бесконечными дрязгами и неурядицами в монастыре, старец в со­провождении послушника отправился в нелегкое двухнедельное пу­тешествие по Средней Азии. Он ехал прощаться со своими чадами. Радость встречи со старцем смешивалась с недоумением: почему зимой? Почему так ненадолго? Старец уходил от ответа, мол, в монастыре много дел, да и я больной. Лишь огромная любовь к своим духовным чадам, с которыми делил он хлеб в тяжкие годы изгнания, с кем прошел через тяжкие скорби и испытания, заста­вила его совершить это трудное даже для физически здорового че­ловека путешествие. Это было всего за два месяца до его кончины.

 

КОНЧИНА

 

Последний раз старец присутствовал на службе во вторник третьей седмицы Великого Поста. В сре­ду он почувствовал себя плохо, и еще до начала Литургии его отвезли в больницу. Через три дня в пят­ницу в пятом часу вечера, когда начинался парастас, старец попросил его оставить одного и, оставшись на­едине с Богом, отошел. Это произошло 9/22-го марта 1996 года, в день памяти 40-ка севастийских мучени­ков, особо почитаемых им при жизни. «Господь не возьмет души праведника дотоле, доколе не приведет его в меру высокую, в мужа совершенна», — сказано у прп. Варсонофия Оптинского. Претерпев множество не­взгод и страданий и взойдя на вершину лествицы не­бесной, старец был взят в Царство Вечной Любви и встретил там вожделенную им Пасху!

 

О кончине старца в монастыре узнали поздно но­чью. Когда тело привезли из больницы и начали гото­вить к погребению, присутствовавшие ясно ощутили исходящее от его рук благоухание.

 

«Некоторые говори­ли, что видели его улыбающимся, сияющим. Я ничего такого не видел, но что мне было дано: когда батюшку облачали, я наклонился к его рукам — они благоухали. Такое благоухание, как от мощей, запах такой тонкий и в то же время мяг­кий, силь­ный...» — рассказывал один из ино­ков.

 

Утром 10/23-го мар­та весть о кон­чине старца быстро рас­пространи­лась по всему

городу. Узнав о кончине любимого батюшки, народ устре­мился в Китаево, дабы проститься и отдать последний долг тому, кто был для него многие годы молитвенником, заступ­ником и утешителем, и помолиться об упокоении его бес­смертной души.

 

В тот день особенно ярко светило солнце. Везде лежал чистый белый снег. А на монастырском дворе было пусто и неуютно. Непривычная тишина, нарушаемая лишь стуком ударяющихся о мерзлую землю лопат, встречала каждого входившего в монастырские ворота. Весна еще только начи­налась.

 

Похороны были назначены на воскресенье. Весь день в субботу и ночью по старцу служили панихиды, непрерывно читалось Евангелие. Многие из пришед­ших проститься оставались в храме до утра и так ста­ли свидетелями необычного явления. В ночь перед по­гребением старца на темном небе среди мириад мерца­ющих звезд появилась звезда, луч света от которой шел прямо к монастырскому храму. И затем, как расска­зывали монахи, сияние это продолжалось в течение девяти дней.

 

ПОГРЕБЕНИЕ

 

Утром 11/24-го марта небольшой монастырский храм Двенадцати Апостолов был переполнен. Наверное, это был единственный случай, когда все желавшие не могли войти в него. При жизни старца он всегда вмещал всех, кто хотел помолиться со старцем, послушают его духоносные проповеди, наставления, и никогда в нем не было тесно. «Как только «Со святыми упокой» про­шли, дьякон произнес ектенью— моментально такое бла­гоухание пошло, что запах цветов просто перебился, просто не был слышен, — вспоминал один из батюшкиных гад, присутствовавший на погребении. — Во время Литургии я встал на колени, во время Херувимской приклонился ко гробу, начал молиться, вдруг вижу — яркий-яркий свет, немного красноватый. Смотрю, о. Феофил в этом свете стоит на коленях, молится. Был одет во что-то белое, длинную белую рубашку. Он был не так близко, но я понял, что это он. Такое мне было видение».

 

Ко многим приходил старец в ту ночь и накануне во сне, звал в Китаево.

 

Р. Б. Галина вспоминает: «Я была в деревне и не знала, что он умер. У меня было плохо с мамой, С четверга на пятницу мне снится сон. Батюшка на какой-то возвышенности стоит и вокруг него людей очень много. А я стою в стороне одна. Он говорит: «Ты чего там одна стоишь? Иди сюда, к нам». А сам такой веселый, бодрый. «Иди, иди сюда...» Я подхожу. «Вот я тебе что дам. Иди, иди, не стой одна». А в субботу приехал сын с известием — батюшка умер. Вот с четверга на пятницу он приснился мне и звал к себе».

 

Многие одержимые, находившиеся в храме при отпе­вании старца, не могли подойти ко гробу.

 

Вспоминает Л. К.: «Когда закончилась служба, люди подходили прощать­ся с батюшкой. И вдруг я вижу, что одна из одержимых хочет подойти и проститься, к ножкам приложиться, но не может. И так ее крутит, не допускает никак. Она бед­ная старалась-старалась — никак у нее не выходит. По­том все таки она приложилась к ножкам. Ну и хочет к рукам приложиться — руки ведь открыты были. И опять ее не допускает. Опять никак не может подойти. Потом все-таки она с большим трудом подошла, приложилась к рукам батюшки и тут же упала. Если бы это был обычный человек, то никак бы такого не было. Сразу Господь пока­зал святость батюшки».

 

По окончании службы гроб с телом старца Феофила был вынесен на улицу и установлен на монастырском дво­ре для прощания. А затем, после обнесения вокруг Свято-Троицкого храма, был предан земле. Похоронили старца рядом с могилой иеромонаха Феофила, Христа ради юро­дивого, в честь которого он был пострижен в высший ан­гельский образ.

 

ПОМОЩЬ ПОСЛЕ КОНЧИНЫ

 

И после своего отшествия ко Господу не остав­лял старец своих духовных чад, часто являясь им в снах, дабы утешить и укрепить в вере в то, что и на небесах пребывает он в постоянной мо­литве за них.

 

Из воспоминаний р. Б. Т.: «Во время Великого Поста снится мне сон, что идет крестный ход на восток и я иду за крестом. Заходим в какой-то монастырь и меня встречает батюшка о. Феофил с дву­мя сваренными «в мундирах» картофелинами и гово­рит: «Ты го­лодная, я тебя на­кормлю». И дает мне эти картофелины. – А я очень занят, я не умер, я живой, мне нужно еще кормить братию. Вот тебе еще мешок, сама будешь готовить, а за крестом тебе еще рано идти».

И я проснулась. А я уже два года лежала в постели и не вставала и просила у Господа смерти. После этого сна я встала, на­чала ходить, а через не­сколько дней пошла в монастырь. Не прошло и недели, как мне братия дала мешок картошки, по его молитвам. Я еще тогда не знала, что он умер».

 

Ныне так же, как при жизни старца, идут и идут люди в Китаевский монастырь, чтобы помолиться на его могилке, рассказать ему свои беды и печали, попросить помощи и заступления пред Госпо­дом. Веруют люди, что заслужил милость пред Богом старец за свою праведную жизнь. И по вере своей горя­чей в заступничество и силу его дерзновенных молитв получают иные совет и вразумление, а иные обретают исцеление. «Он есть и сейчас, и помогает нам. Придешь на могилку, постоишь, помолишься, и легче становит­ся», — говорят батюшкины чада.

 

А мы добавим тут слова самого старца Феофила, сказанные им после своей кончины: «Я не умер, я жи­вой. Мне нужно еще кормить братию». Эта братия — мы все, идущие к Богу.

 

СВЕТЛЫЙ ОБЛИК СТАРЦА

 

Встретился я как-то после утренней службы в мае 1996 года на территории Киевского скита с Феодором, который нес в монастыре послушание по плотницкому делу. Боль, связанная с утратой духовного отца, ещё не утихла. Поэтому то там, то здесь собирались люди группами и вспоминали о тех драгоценных минутах, которые они провели с о. Феофилом. Завели и мы с Феодо­ром беседу о батюшке. И вот что он мне рассказал:

 

«В прошлом году были мы с Батюшкой в его домике, что в Бортничах. Я забор мастерю, а о. Феофил сидит не­вдалеке и молится. Не мешаю ему, работаю, а сам про себя думаю;

«Настанут времена гонений на христианскую веру — куда идти? Где спасаться? Наверное, на север надо идти, затеряться где-нибудь в лесах и Богу молиться». Вдруг кто-то кладет мне на плечо руку. Оборачиваюсь — это батюшка стоит. Улыбается и говорит: «На Соловки, Феодор, на Соловки». Много я слышал о прозорливости старца. И вот Господь сподобил и меня испытать на себе этот дар о. Феофила».

 

Р. Б. Феодор:

«Зимой 1996 года я вместе с семьей поехал в от­пуск. До этого я никогда не читал Псалтырь. В одну из ночей снится мне батюшка. Шумит, ругается, а в конце говорит: «Читай 100-й псалом». Встаю утром, хватаю Псалтырь, читаю и удивляюсь, что этот псалом посвя­щен судьям, каковым я и являлся. После приезда до­мой мы пошли в монастырь. Я зашел к Старцу в келью и спросил:

«Батюшка, ругались ли Вы на меня?» «Ругался, — отвечает. — А 100-й псалом читаешь?» Вот такой человек был о. Феофил. Прозорливость батюшки многие испыта­ли на себе».

 

Один грешник:

«У меня был болен сын Олег. Куда я только не обраща­лась — помощи не было. И вот мне посоветовали поехать в Киев к батюшке. Это было в июле 1991 года. До этого я в Киеве никогда не была. Раньше в Церковь я не ходила, но перед отъездом пошла в ближайшую церковь взять благо­словение священника и решилась на поездку. С вокзала мы с сыном сразу поехали в Киево-Печерскую Лавру. На терри­тории Дальних пещер мы встретили о. Феофила и обрати­лись к нему за помощью. Батюшка благословил нас отды­хать после дороги, поселиться на квартире и часто посещать богослужения в Киево-Печерской Лавре, а также и молебны о здравии, которые проводил сам о. Феофил. У моего сына была тяжелая форма сахарного диабета с эпилептическими припадками. Уже давно ему делали постоянные инъекции инсулина, но чувствовал себя он очень плохо.

Вспоминаю такой случай. Мы с сыном были на утрен­ней службе, на молебне, на вычитках и ещё остались на ве­чернюю. Служба проходила в Трапезном храме. Сыну стало очень

плохо. Мы вышли, и он сел на крыльцо. Несмотря на то, что в болезни сын был очень терпелив, он горько запла­кал, чувствуя, как покидают его силы. Я подумала: «Был бы здесь наш батюшка». И вдруг услышала его голос. Он шел очень быстро. Многие стоящие у порога поспешили к нему за благословением. Батюшка направился к Олегу. Сын мой сразу встал на ноги. Откуда только и силы взялись! А батюшка положил ему руку на голову, прочитал молитву над ним и благословил ехать домой, а сам поспешил в храм. Сын почувствовал себя лучше, ноги перестали болеть, и мы благополучно вернулись домой.

Помню, когда я была в Свердловске, никак не могла повести сына в церковь. Как только соберусь — у него все­гда случается приступ. Я плакала, говорила: «Господи, ведь батюшка дал совет почаще его причащать, а я не могу это сделать».

И вот однажды оставила я сына одного дома и пошла В церковь Апостолов Петра и Павла. В это время приехала знакомая монахиня. Она спросила у меня: «Неонила, где твой Олег?» Я отвечаю: «Нет». Она ещё раз спросила. Я говорю: «Матушка, ты же знаешь, что у него плохо с но­гами, а машины нет». После службы она мне говорит: «Не думай, что я напрасно тебя беспокою. Я видела Олега во время твоей исповеди и причастия. Он стоял возле тебя, и батюшка причащал его». Я вернулась домой и спраши­ваю: «Олег, что ты делал в половине одиннадцатого?» Он говорит: «Спал». «А что тебе снилось?» — спрашиваю. В ответ слышу: «Я был в Киево-Печерской Лавре и батюш­ка меня причащал». Я упала на колени перед святыми иконами, заплакала и говорю: «Господи, как Ты мило­стив, оказывается, что Ты больного моего сына Своей не­видимой рукой причащаешь».

 

Р. Б. Неонила:

Господь, молитвами Преподобных Антония и Феодосия и прочих Чудотворцев Киево-Печерских, воздвиг нового стар­ца Феофила, призывающего души добрых людей ко Господу и Его святому Пути.

Да услышит Господь молитвы обоих Феофилов и да укрепит стопы наши идти твердо ко Христу.

 

ИЗ ДУХОВНЫХ ПОУЧЕНИЙ СТАРЦА ФЕОФИЛА

 

Наши страсти — это наши великие болезни. Когда наша природа желает, боится или иным каким-нибудь об разом приходит в возбуждение, она тогда страдает, терпит, волнуется и выходит из того спокойствия, в котором и заключается ее здоровье.

 

Но из всех страстей самая большая — это ненависть, особенно когда она сопровождается смертоносными призна­ками мщения.

 

• О, что это за недуг! Это возгоревшая желчь, которая изнутри возбуждает дух, стесненный тысячами волнений, а извне обнаруживается на лице, искаженном от печали. Это великая тяжесть уныния, которая падает на сердце, волнует и подавляет его. Это внутренняя возбужденность души, вы­зывающая самые страшные движения, это мрачный туман в уме, подымающий волнения пагубных помыслов. Яд в кро­ви, отравляющий всякое удовольствие, поджигающий и рас­паляющий жестокость. Это злодейская страсть.

 

• Мы должны воспитывать в себе дух кротости, смире­ния, незлобия, долготерпения и умеренности во всех поступ­ках. А чтобы иметь в себе такое расположение духа, надо помнить общую слабость человеческую, общую склонность ко грехам, в особенности — свои великие немощи и грехи, а также безконечное к нам самим милосердие Божие, которое прощало и прощает нам грехи многие и тяжкие за покаяние и смирение наше. Да уже одно чувство благодарности к Богу за его безчисленные к нам милости обязывает нас быть снисходитель­ными и милостивыми к нашим ближним, которые одной плоти и крови с нами и имеют одинаковые немощи, страсти, преткновения.

 

• Господь сказал: «Милости хочу, а не жертвы». Он, мно­гомилостивый, хочет и от нас милости, милосердия, незло­бия и терпения относительно ближних наших. Он же готов всегда помогать нам во всяком добром деле. Если у тебя злое сердце, проси в покаянии, чтобы Он смягчил твое сердце, сделал кротким и долготерпеливым, и будет оно таково. «Сыне, даждь ми твое сердце».

 

• Сея вокруг себя семена любви и милосердия, мы как бы обязываем Господа милостью Его к себе. То, что мы пода­ем нищему, голодному, нуждающемуся, то, что мы делаем страдающему, плачущему, утешая его — привлекаем благо­словение Божие к нам. Сказано в слове Божием: Благотво­рящий бедному дает взаймы Господу (Притч. 19, 17). А Гос­подь воздает всегда щедрым Своим отеческим воздаянием. Блажен, кто помышляет о бедном! В день бедствия из­бавит его Господь. Господь сохранит его и сбережет ему жизнь... Господь укрепит его на одре болезни. Вот каковы плоды этой добродетели, этой священной заповеди нашего христианского закона о любви и милосер­дии, преподанной всем нам к неуклонному исполнению в жизни земной нашим Господом Спасителем. Наш Господь Бог, в Которого мы веруем, назван в Сло­ве Божием Отцом сирот и убогих. И чем мы больше можем заслужить благоволение своего Небесного Отца, как не сво­им милосердием к нищему, убогому, плачущему, скорбяще­му, ко всем, требующим и жаждущим от нас нашего состра­дания, утешения, нашей помощи? А тот, кто оскорбляет нищего, убогого, просящего о нашем сострадании, кто закрывает свое сердце к горю брата своего, тот оскорбляет Самого Господа Бога в лице меньшего брата своего...

 

• Чтобы жить по-христиански, держитесь Православной Церкви. Живите христианской жизнью. Раз в месяц прича­щаться надо, дома употреблять крещенскую воду и часть святой просфоры по утрам. Как первые христиане, подра­жать им надо. А то книги читаем часто: прочитали, закры­ли, забыли. Как они жили — первые христиане? А первые христи­ане жили очень высокой духовной жизнью: сегодня они при­нимали христианство, завтра у них отнимали имущество. На третий день на страдание приглашали. Они на все готовы были. Вот и вы подражайте. Книги читайте, все хорошее закрепляйте. В Евангелии говорится: «Вера твоя спасла тебя», то есть первые христиане обладали великой верой. Господь напоми­нал им, чтобы они имели живую веру и высокое христиан­ское благочестие. Вот они и старались жить по-настоящему. Господь их благословлял на труды, на подвиги. Они крепко исповедовали Христа, веровали Ему и часто отдавали свою жизнь — как святой целитель Пантелеймон, Георгий Побе­доносец (первый министр Диоклетиана), великомученица Варвара, мученица Параскева, великомученица Екатерина и другие... Вот светочи первых христианских людей! Им подражайте, их читайте, следуйте им.

 

• В храмах чаще бывайте, веруйте, посещайте главные святыни Киевской Руси, особенно Лавру Киево-Печерскую. Угодникам Божиим целуйте ручки, подражайте им в жизни их. Вот и будете вы настоящими, тоже хорошими христиа­нами. Дай вам Бог преуспевать во всем и идти от силы в силу и достигать высшего духовного совершенства.